Логово серого волка [СИ] - Маргарита Бурсевич

В результате мы, сильные опытные мужчины, бились в стенах разрушенного замка со своими вторыми ликами, пока юнец вел главный бой с нашим врагом. Дилану удалось уйти, пока Грей отводил Дака назад, прикрывая собой.

Демьен покончил с собой прямо там, у тела своей погибшей жены. Удар ножа прямо в сердце не переживет даже сильный оборотень. Меня от подобного шага в тот момент удержало лишь выражение глаз Грея и Дака, когда они, вернувшись в замок, застали лишь бездыханные тела родителей. Мне стало невероятно стыдно за то, что мы не справились с испытанием, насланным на нас всевышним.

С тех пор Грей стал вожаком стаи. Семнадцатилетний парень — глава клана, чьи права не посмел оспорить ни один из опытных воинов. Сила, выдержка, непоколебимость.

Дак, и без того, имея слабого волка, еще больше ушел в себя, считая, что в том, что их с матерью похитили, есть его вина. И то, что ему было всего десять, ни на грамм не уменьшало его чувства вины. Он всегда считал, что будь у него сильный волк, все могло быть иначе. Поэтому когда во время взросления второй лик растворился в нем, он совсем отстранился от оборотней, считая себя недостойным. Уйдя к людям, он наделся стать там своим, раз уж оборотнем ему не быть в полном смысле этого слова. Как сложилась его судьба, ты и так знаешь.

Да уж, знаю, а еще знаю, что оборотни сами бы ни за что не отказались бы от одного из своих. Самобичевание — страшное по своей сути чувство. Разрушительное, бесплодное, уничтожающее. Меня вытащил из этого омута Гай, за что буду ему благодарна всегда, и от этого очень хотелось помочь ему самому.

— А Джозеф Дилан?

— Он укрылся в монашеской обители, куда, сама понимаешь, нет хода никому из нас. И дело даже не в том, что оборотней там не привечают, а в том, что Дилан пообещал им золотые горы за укрывательство, и эти святоши, купившись на посулы, уже несколько лет прячут его за своими стенами. Вот только один из раненых солдат его войска проговорился, что тот, готовясь к побегу, собрал все богатства, которыми владел в одном месте, но забрать сокровищницу не успел. Так что мы теперь стережем отобранные земли, в ожидании, когда он осмелится сунуть туда свой нос. Пока на эти территории претендует монашеская обитель, утверждая, что Дилан передал им все права. Но у Грея один ответ, передача земель, со спрятанными на ней богатствами, в обмен на Дилана. Пока воз и ныне там. Вот только Джозеф не рассчитал, что монахи его без оплаты теперь не отпустят, и он уже несколько лет практически заточен в каменном мешке.

— Почему они не обменяют Дилана на земли?

— Думаю, что он это предусмотрел и подписал с ними договор на защиту. Такой договор признает и церковь и монарх, и потому у них только один путь — договориться с Греем.

— А это бесполезно, — закончила я за него.

— Точно, — Гай почти улыбнулся.

Я смотрела на него и думала о том, что этот человек так и не нашел себя после случившегося. Он остался одиноким, невзирая на то, что вокруг столько его собратьев. А также я видела в его глазах, что этот рассказ далеко не все, и мне многое еще предстоит узнать и осмыслить.

Глава 15

— Думаю, ты догадалась о том, что эта история лишь начало того, о чем я хотел с тобой поговорить? То, что я сейчас рассказал, должен знать каждый живущий в клане. Это прошлое, а значит это часть того, что мы есть. Дак не справился и ушел, сгубив и себя, и Лею. Грей по-прежнему держит своего волка на привязи, боясь его обратной стороны. Пример отца показал ему, насколько неразумной может быть хищная личина волка. Я так и не смог простить себе гибель всей своей семьи. А теперь небо, словно сжалившись над нами, подарило тебя.

Я зажмурилась. Не хочу, чтобы он думал, что я ответ на все вопросы, ведь это далеко не так. Возложенные на кого-то надежды — тяжелый груз, который может сломать и того, на кого его водрузили, кому предстоит его удержать, и того, кто надеется.

— Ты стала спасением для Дака, подарив его ребенку жизнь и будущее. Ты подарила Грею повод жить ради жизни, а не ради мести, которая стала делом всего его существования. И я со страхом ждал, что будет, когда он исполнит свой обет. И пусть я грезил о смерти Дилана ничуть не меньше, чем он, я боялся того, следующего за казнью дня, который мог стать смертельно опустошающим для него. Теперь у него есть и будет то, что удержит его на этой стороне.

А я… А я наконец-то обрел кусочек своей потерянной семьи, — он с такой надеждой смотрел на меня, что было страшно и согласиться, и отказать.

— Гай, даже если все это правда, и моя бабушка действительно та женщина, на которой хотел жениться ваш брат, это не отменяет того факта, что я не являюсь ее кровной родственницей.

— Я знаю это, и это неважно. Она была частью его души, двуликой души, а значит дважды любимой и родной. Она оставила тебе медальон, а значит, оставила тебе всю нерастраченную любовь, которую не смогла разделить с моим братом. Ты трижды любима членами моей семьи, и полюбилась мне как дочь. Ты, так или иначе, часть нашей жизни, и я очень хочу, чтобы это стало на деле истиной. Я предлагаю тебе свою кровь, свой дом, свое отцовское сердце и опеку.

Я, как выброшенная на берег рыба, могла только безвольно делать судорожные вздохи. Хочу ли я стать частью семьи Гая? Очень хочу. Могу ли я принять это предложение? Лорд точно знал, о чем просит Гай, и не был против. Остальные с восторгом отнеслись к этой идее, и только я почему-то все еще колеблюсь. Почему? Ответ для меня очевиден — я боюсь, что он разочаруется во мне. Все они видят только ту, что среди ночи, убегая от преследования, спасала ребенка оборотня. Но ведь это не все, чем я являюсь.

— Я уже вижу, как ненужные мысли заполоняют твою голову. Я не хочу, чтобы ты сейчас думала, я хочу, чтобы ты прислушалась к своему сердцу. Не нужно искать причины и следствия, ответь мне так, как чувствуешь душой.

— Да, — раньше, чем успела еще раз обдумать услышанное, ответила я.

Очень короткое слово было произнесено с таким надрывом, что мне самой стало горько от отчаянья, прозвучавшего в нем.

Впервые с начала этого разговора в глазах Гая появилось тепло и облегчение. Неужели он думал, что я откажусь? А еще я не подозревала, что для него мое согласие окажется так дорого, что позволит расколоть и отогреть лед в его сердце после того, как он только что заново пережил весь кошмар, который был в его жизни.

— Вот и славно, дочка, — особо выделив последнее слово, мягко сказал он.

Я повисла на его шее, как репейник, всхлипывая и смеясь одновременно.

— Спасибо.

— Да что ты, дуреха, это мне радость на старости лет. А то я уже и не помню, как это иметь семью.